Я окончил медицинский университет с отличием, и меня по направлению взяли областную больницу. В основном моя работа заключалась в том, чтобы помогать хирургам, опыта набираться.
Была холодная зима, я вышел с работы около 11 часов (ухаживал за лежачими больными, мне это очень нравилось, да и работы не было). Подошел к своей машине, а у меня колесо вмерзло в лед… Часа два пытался отковырять, промерз, проголодался. А ехать-то не на чем домой. На такси денег нет — ехать сорок километров. Зашел обратно в больницу, упросил дежурную, чтобы разрешила переночевать. Она нехотя позволила подремать у нее в кресле в обмен на то, что она пойдет и посмотрит свой любимый сериал. Я согласился — у меня не было других вариантов.
Едва я начал засыпать, как в парадном входе больницы возникли двое мужчин, на руках у которых в неловкой позе повисла девушка. Голова свисала, словно мячик на веревочке, за волосами не было видна лица, руки были разжаты, ноги безжизненно волоклись по полу. Светлая шубка девушки была испачкана кровью и грязью. Синие джинсы были изорваны, виднелась бледная кожа со сгустками крови. За те несколько секунд, которые я растерянно стоял и смотрел, я пришел в ужас. Один из мужчин был без куртки, в светлом свитере, весь перепачканный кровью, словно мясник, возле шеи и плеч.
— Доктор, помогите! — простонал кто-то из них.
Я рванул из-за кафедры, попутно прихватив каталку. Они уложили девушку на нее. Она даже не шевельнулась. Все та же неловкая поза, глаза закрыты, руки холодные.
Тут же из подсобки выскочила дежурная Валя. Она — женщина в возрасте, пухленькая, миловидная. Барахтаясь, как лягушонок, она прорывалась через халаты и архивы. Перекладина, которая служила входом за кафедру, была опущена, Валентина задержалась, а я не мог медлить и со всех ног катил девушку в операционную.
— Женька, оперируй! Женька… — задыхаясь, кричала Валя мне вслед. — Перчатки. Не забудь перчатки. Там никого из врачей нет. Сам дорогой, сам.
У меня у самого подкосило ноги. Я сам никогда не имел дела с умирающими. Я так мало проработал, я ничего такого не мог сделать…
В операционной один из мужчин (как я узнал позже, его звали Слава) помог мне аккуратно переложить ее на стол. Второй, Дима, снимал с неё вещи. Я тарахтел как пулемет, ибо был растерян и не знал, что делать:
— Что с ней? Как так?
— В коллектор провалилась, — в один голос сказали Слава и Дима. — Мы в водоканале работаем. Мы спустились… — они переживали не меньше меня. — А она лежит, стонет. Там высота метров восемь…
* * *
— Ну что ж, голубчик… А ведь с проломленной грудной клеткой некоторые живут! Ну, это ведь не наши с тобой проблемы, верно?
Я отрицательно покачал головой.
— Отчего ж нет, когда да? Травматолог должен был быть. Его не было. А ты что мог сделать… Юный, неопытный… — бормотал патолог Миша. Он подвинул очки на нос, описал овал усами, насупился и пристально уставился на посиневшее лицо девушки.
— Тьфу ты… Ну какой из нее жилец был? — Миша схватил меня за руку и влепил ее на голову погибшей. — Чувствуешь, шишка какая? Это, дорогой мой — конец! Так что брось ты это дело, дрожать, переживать. Умирают пациенты. У меня они вон, вообще, все мертвые.
Он засмеялся, а я вырвал руку и ушел. Весь нервный, передерганный… С помощью чайника Валентины растопил горячей водой лед, который по-прежнему крепко держал колесо машины. Не собирая вещей, никому ничего не говоря, я умчался домой.
Я был в величайшем шоке. Какой из меня хирург? Какой из меня теперь врач? Да и какой я, черт возьми, человек? Убил, сгубил, не помог… Могла жить…
Я ненавидел себя. До самой ночи я просидел в углу и все думал об этой девушке.
Но на этом мой кошмар не закончился. Первую же ночь, когда я лег спать, я стал обладателем редкой седины на голове…
Лег я в полночь. В комнате было не очень темно, очертания мебели было вполне различимы. Сон не шел. Я открыл глаза. Прямо передо мной стоял офисный стул с широкой спинкой. Глаза по чуть-чуть привыкали к темноте, и я всматривался в пространство. Закрыл глаза, через пару минут открыл — и мое сердце будто остановилось. На спинке стула, которая была прямо рядом со мной, были темные, крупные овалы, похожие на глаза. Печальные, болезненные, умирающие глаза. Пару секунд я всматривался, сбивая рукой дрожь с тела, но проклятая темнота не давала мне полной уверенности, что это именно глаза. Не отводя глаз от спинки, я ногой нащупал включатель. Свет разлился по комнате… На спинке медленно «затухали» две небольшие тени. Я с ужасом провел рукой по спинке. Гладкая, горячая, как кожа, мягкая, как никогда раньше…
Решил, что окончательно сошел с ума. Ушел на кухню, включил телевизор. Внутри все колотило. Но идти хватать ножи, вилки, топоры я не решался. Не помню как, но уснул у телевизора. Проснулся оттого, что будто что-то горячее, невесомое, нежное проползло по мне. Конечно же, меня передернуло в разы сильнее, чем от глазок на стуле…
От кресла, где я сидел, медленно отползала довольно крупная, черная тень… Я не буду говорить, что со мной творилось в тот момент, но именно после этого я приобрел седые волосы в 24 года. Тень, точно так же, как и глазки, рассеялась, когда я включил свет. Полы были теплыми, будто человек лежал…
Я атеист, поэтому святить квартиру было бессмысленно. От Миши я узнал, что ту девушку звали Викой, ей было 20 лет, ушла гулять с товарищами и не вернулась. А на второй день родственники нашли ее в морге. Как забрали — сразу похороны организовали. И вот теперь я думаю, что, пока ее душа не была упокоена, она и приходила ко мне…